Жить опасно

Автор: Big Serge
Оригинал статьи
Перевел: arholeus

Такое ощущение, что российско-украинскую войну вырастили в пробирке специально для того, чтобы доводить людей до отчаяния бесконечными повторами и аналитическим ступором. Новости идут по кругу, как по сценарию - даже названия населённых пунктов те же самые. Кая Каллас из Европейской комиссии недавно без тени иронии заявила, что новый 19-й пакет европейских санкций является самым жестким на сегодняшний день. Сторонники Украины настаивают, что ракеты «Томагавк» – это именно та система вооружения, которая наконец изменит ход игры и решительно переломит ход войны в пользу Киева, повторяя те же грандиозные заявления, что и о ракетных системах GLMRS, танках Леопард и Абрамс, истребителях F-16, крылатых ракетах «Storm Shafow», ОТРК ATACMs и практически обо всей остальной военной технике в арсеналах НАТО. На суше Россия атакует населенные пункты Покровск и Покровское; недавно она захватила Торецк и Торское и теперь атакует Торецкое. Чем больше ситуация меняется, тем больше остается неизменной.

Аналитические рамки, которые применяются к войне, тоже изменились относительно мало - но все это тонет в мутной риторике о «войне на истощение». Со стороны Украины не прекращаются разговоры о том, что Россия несёт непомерные потери и сильно страдает из-за украинских ударов в глубь страны, в то время как украинские неудачи во многом объясняются неспособностью Соединённых Штатов проявить большую щедрость и предоставить Украине всё необходимое. В тоже время многие пророссийские точки зрения перекликаются с этим и предполагают, что ВСУ вот-вот развалятся, в то время как Кремль обвиняют в том, что он «не снимает перчатки» — особенно в отношении украинской энергетической сети, мостов через Днепр и плотин.

В результате получается очень странная война. Это наземная война необычайно высокой интенсивности. Обе армии остаются на поле боя, удерживая сотни миль непрерывной линии фронта после многих лет кровопролитных боев. Обе армии (в зависимости от того, кого вы спросите) несут непомерные потери, которые должны вскоре привести к краху, и при этом Москва, Киев и Вашингтон (опять же, в зависимости от того, кого вы спросите) виновны в недостаточно серьёзном отношении к войне. Всё это до безумия однообразно, и можно простить отсутствие интереса к происходящему. Даже дипломатическое танго между Трампом, Зеленским и Путиным, несмотря на несколько занимательных моментов, не смогло сдвинуть дело с мёртвой точки.

Мало кто станет спорить, что в 2025 году ход войны кардинально изменился, и необходимо избегать избитых и банальных клише о «переломных моментах», «провале» и подобных глупостях. Тем не менее, в 2025 году в войне произошел ряд сдвигов, которые, хотя и нельзя назвать слишком драматичными, они все-же имеют очень большое значение. 2025 год стал первым годом войны, в котором Украина не начала ни наземных наступлений, ни собственных упреждающих операций. Этот факт не только указывает на истощение украинских сухопутных войск, но и свидетельствует о том, как российские войска в этом году превратили «истощение» из модного словечка в метод постоянного давления по различным направлениям.

При отсутствии инициативы на земле и сталкиваясь с медленным, но неуклонным оттеснением своих оборонительных линий на Донбассе, теория украинской победы изменилась незаметно, но очень существенно. После многих лет утверждений, что она добьётся восстановления территориальной целостности — результата, который потребовал бы полного и решительного разгрома российских сухопутных сил, — Украина переосмыслила свой путь к победе главным образом как процесс нанесения России стратегических издержек, которые будут нарастать до тех пор, пока Кремль не согласится на прекращение огня. В результате дебаты о вооружении Украины переместились от разговоров о бронетехнике и артиллерии – технике, полезной для возвращения утраченных территорий – к обсуждению оружия глубокого поражения, такого как «Томагавки», которое можно использовать для ударов по российским нефтеперерабатывающим заводам и энергетической инфраструктуре. Короче говоря, вместо того, чтобы помешать России достичь непосредственных оперативных целей в Донбассе, Украина и её спонсоры теперь ищут способы заставить Россию заплатить такую цену, которая перестанет быть оправданной победами на местах. Неизвестно, задумывались ли они о том, какую цену заплатит Украина взамен. Возможно, им всё равно.

О Томагавках

Несмотря на попытки Украины дать толчок собственному производству, очевидно, что её возможности в значительной степени будут определяться щедростью западных спонсоров. Этот аспект войны резко изменился в начале октября 2025, когда появились новые сообщения о возможном приобретении Украиной ракет «Томагавк». «Томагавки» всегда были в списке желаний Украины (учитывая, что этот список включает в себя практически всю военную технику, имеющуюся в совокупных запасах НАТО), но это было первое сообщение о том, что они могут стать предметом серьёзного рассмотрения.

Как это часто бывает, дискуссия ушла от реалистичных суждений: некоторые предположили, что «Томагавк» станет «переломным моментом» для Украины (где мы это уже слышали?), а пророссийские круги отмахнулись от него как от ненужного отвлекающего фактора. Существует склонность сосредотачиваться на качестве американских вооружений, представляя их либо как непревзойдённые технологические чудеса, либо как раздутые и переоценённые безделушки, но это в целом непродуктивно и почти не имеет отношения к сути вопроса. «Томагавк», в целом, соответствует заявленному и обеспечивает проверенную и надежную ударную мощь на стратегической глубине свыше 1600 километров. По своему назначению, дальности и полезной нагрузке он, по сути, является аналогом российских ракет «Калибр» (прошу энтузиастов обратить внимание на фразу «по сути, аналог», а не заставлять меня терзаться из-за различий в системах наведения и прочих технических тонкостей). Такая система всегда будет ценной и, очевидно, улучшит возможности Украины по нанесению дальнобойных ударов.

«Проблема» с «Томагавками» связана не с самой ракетой, а с её доступностью и техническими возможностями Украины по её запуску. «Томагавк» — это ракета традиционно корабельного базирования (варианта воздушного базирования не существует) с несколькими новыми вариантами наземного запуска. Украине, разумеется, потребуются системы наземного пуска, а проблема заключается в том, что эти комплексы совершенно новые и доступны в очень ограниченном количестве; что ещё важнее - войска США уже в течение десятилетия пытаются развивать эти возможности. Поэтому поставки Украине наземных вариантов крылатых ракет «Томагавк» в значимых объёмах фактически потребовали бы от сухопутных войск и морской пехоты США отказаться от собственных планов по наращиванию сил.

Существует два основных варианта наземного запуска «Томагавков». Один из них — пусковая установка MRC (Mid-Range Capability) армии США, получившая название Typhon. Это огромная пусковая установка на базе тягача с четырьмя пусковыми контейнерами, была впервые поставлена в 2023 году. Она имеет огромные габариты — настолько большие, что армия уже просит о более компактной замене — и призвана дать армии собственный ударный компонент в промежутке между ракетой Precision Strike Missile меньшей дальности и гиперзвуковыми системами (которых пока не существует). Ключевой факт заключается в следующем: армия намерена развернуть в общей сложности пять батарей Typhon к 2028 году, из которых две уже поставлены. Каждая батарея, в свою очередь, состоит из четырех пусковых установок, что означает, что восемь из запланированных двадцати пусковых установок уже поставлены. Что еще более важно, обе в настоящее время действующие батареи уже развернуты - одна на Филиппинах и одна в Японии. Эти системы активно используются на учениях и испытаниях, включая учения этим летом в Австралии.

Ситуация с системой запуска для Корпуса морской пехоты довольно похожа, хотя сами пусковые платформы сильно различаются. В отличие от громоздкого тягача Typhon, морские пехотинцы получили значительно более гибкую и компактную систему LMSL, пойдя на компромисс в виде одного транспортно-пускового контейнера против четырех у Typhon. Важны при этом не столько технические различия, сколько тот факт, что морские пехотинцы, как и армия, получили первые поставки только в 2023 году и в настоящее время находятся в процессе формирования сил. В случае с Корпуском морвской пехоты цель состоит в том, чтобы сформировать батальон Tomahawk к 2030 году. Фактически, контракт на производство вступил в силу только в 2025 году.

Что всё это значит? Это означает, что, хотя сам «Томагавк» — отличная ракета, системы наземного запуска настолько новы и доступны в столь ограниченном количестве, что оснащение Украины «Томагавками» потребует от армии США или морской пехоты существенно изменить структуру своих сил в ближайшей перспективе (фактически, до 2030 года). По сути, это прямо противоположно большей части того, что уже было предоставлено Украине: это не просто старые системы, которые можно списать как излишки или запланировать на замену, а совершенно новый потенциал, впервые находящийся в процессе развертывания и наращивания...

Все это добавляет ещё один уровень сложности к самой проблеме количества Томагавков. Вопрос их наличия одновременно и преувеличивается, и недооценивается в зависимости от контекста. В запасах Соединенных Штатов находится около 4000 «Томагавков» (хотя половина из них в данный момент находится в контейнерах на американских кораблях), поэтому неправильно говорить (как некоторые), что Америка скоро останется без этих ключевых вооружений. Проблема в том, что темпы производства относительно небольшие (обычно от 55 до 90 ракет в год) и не позволяют восполнить расходы даже от относительно коротких ударных кампаний, таких как повторные удары по Йемену В целом, проблема заключается не столько в том, что США рискуют остаться без «Томагавков», сколько в том, что графики закупок настолько медленные, что даже относительно небольшой расход способен «съесть» поставки нескольких лет.

В этой связи полезно сравнить «Томагавки» с ракетами ATACMs, которые уже были поставлены Украине. В отличие от «Томагавков», ATACMs — это система, которую уже планируют заменить ракетой Precision Strike Missile, находящуюся на раннем стадии развертывания. ATACMs также были совместимы с пусковыми системами, которые ранее были поставлены Украине. Таким образом, по сравнению с «Томагавками», ATACMs являются стратегически более пригодными, производятся в больших количествах и проще в развертывании. Несмотря на все эти аргументы, Соединенные Штаты поставили Украине всего 40 ATACMs (сомнительное утверждение, прим. LOSTARMOUR). Даже если бы армию удалось склонить к передаче одной-двух новых пусковых установок Typhon, трудно представить, что для Украины можно было бы выделить более нескольких десятков «Томагавков»: символический запас, слишком малый для ведения длительной ударной кампании против России.

Учитывая, что «Томагавки» для Украины будут исчисляться десятками, а не сотнями, стоит задаться вопросом, может ли это что-либо изменить для ВСУ на фронте. В долгосрочной перспективе ответ, очевидно, отрицательный, но было бы неразумно исключать возможность того, что даже ограниченная партия «Томагавков» (скажем, 40–50 ракет) может помочь снизить давление на украинские войска на фронте при условии их разумного применения. Краткосрочное усиление украинских ударных возможностей, если оно будет направлено против российских тыловых районов, может привести к дальнейшему рассредоточению российских сил и средств и временно затормозить многонаправленное наступление России. Это может отсрочить потерю Украиной ключевых позиций до начала 2026 года. Однако это предполагает, что украинцы будут довольствоваться использованием «Томагавков» исключительно по оперативным целям. В реальности Украина, похоже, никогда не сможет устоять перед искушением запускать ракеты по целям, не имеющим прямого отношения к фронту, таким как Керченский мост. На самом деле именно несогласованность ударов в глубину с операциями на земле является одной из основных причин, по которой ATACMS оказались малоэффективными.

С другой стороны, с российской точки зрения, распространена жалоба на то, что Москва сделала слишком мало, чтобы «удержать» Соединенные Штаты от поддержки украинской ударной кампании — как путем прямых поставок боеприпасов, так и путем поставок систем планирования, разведки, наблюдения и наведения. Однако здесь упускается суть. Россия не сделала ничего существенного для сдерживания Соединенных Штатов, поскольку и Москва, и Вашингтон прекрасно понимают, что (ни у одной, ни у другой стороны) нет никакого желания идти на прямую конфронтацию. В условиях (разумного) отсутствия готовности нанести ответный удар по целям НАТО, Россия фактически ничего не может сделать для сдерживания, кроме поддержания собственного потенциала возмездия. Проблема не в том, что Россия не пыталась активно сдерживать США, а в том, что даже при желании она ничего бы не могла сделать.

Основная схема здесь хорошо известна. Соединенные Штаты сделали все возможное для поддержки украинских ударных возможностей на уровне, при котором наносимый Украиной ущерб был бы далеко не решающим. Пока это так, Россия ясно продемонстрировала, что она будет просто терпеть удары и наносить ответные удары по Украине. Следовательно, когда Соединенные Штаты помогают Украине атаковать российские нефтяные объекты, именно ответные удары получает именно Украина, теряя свою добычу природного газа с приближением зимы . В некотором смысле, ни одна из сторон на самом деле не пытается сдерживать другую. Соединенные Штаты повысили цену этой войны для России, но недостаточно, чтобы оказать реальное давление на Москву с целью прекращения конфликта; в ответ Россия наказывает Украину, что, по сути, не заботит Соединенные Штаты. Результатом является своего рода геостратегическая картина Дориана Грея, где Соединенные Штаты косвенно наносят эмоциональный ущерб России, а Украина  принимает на себя все «душевные» потери.

В случае с «Томагавками» расчёт риска и выгоды просто не работает. «Томагавки» — стратегически бесценный актив, который Соединённые Штаты не могут позволить себе раздавать как конфеты. Даже если бы удалось предоставить пусковые установки (что весьма сомнительно), ракеты не были бы поставлены в достаточном количестве, чтобы иметь хоть какой-то эффект. Однако дальность действия ракет значительно повышает вероятность просчета или неконтролируемой эскалации. Одно дело, когда Украина запускает американские ракеты по энергетической инфраструктуре Белгорода или Ростова, и совсем другое — когда они обстреливают Кремль.

Существует и другой аспект, который, похоже, мало кто замечает. Самый большой риск отправки «Томагавков» заключается не в том, что украинцы взорвут Кремль и начнут Третью мировую войну. Гораздо больший риск заключается в том, что «Томагавки» будут использованы, и Россия, приняв на себя удары, просто пойдет дальше. «Томагавки», пожалуй, являются одной из последних, если не *последней*, ступенькой в эскалационной лестнице для США. Мы быстро прошли цепочку систем, которые можно было передать ВСУ, и от них почти ничего не осталось, кроме нескольких ударных комплексов, таких как «Томагавк» или JASSM. Украина, в целом, получила всё, что запрашивала. Однако в случае с «Томагавками» Соединенные Штаты подвергаются самому серьезному риску: что, если русские просто собьют часть ракет и примут на себя остальные удары? Неважно, нанесут ли «Томагавки» ущерб российским электростанциям или нефтеперерабатывающим заводам. Если «Томагавки» будут доставлены и уничтожены, не вызвав серьёзного нервного напряжения у России, последняя карта эскалации будет разыграна. Если Россия воспримет это как предел возможностей США по увеличению цены войны для Москвы, вся основа для переговоров окажется подорвана. Проще говоря, «Томагавки» ценнее для США как инструмент угрозы, чем как реальное ударное оружие в руках Украины.

Читая между строк недавние публичные заявления президента Трампа, можно предположить, что он рационально взвесил эти соображения. Публично он использовал угрозу «Томагавков», чтобы попытаться заставить Россию продолжить переговоры, и за свои усилия получил обещание ещё одной встречи с Путиным (подробнее об этом позже). На данный момент он отложил план «Томагавков», заявив, что «они нам нужны», и, в привычном для себя стиле обратился к описанной выше проблеме запасов. «Томагавки» для США ценнее как инструмент угрозы эскалации, чем как реальный ударный актив в руках Украины, и пока Трамп держит «порох сухим», он может вновь поднять этот вопрос позже.

В конечном счёте, возможно, эта дискуссия вообще не о «Томагавках». Эти ракеты, скорее, просто символ, демонстрирующий два важных момента. Во-первых, американские ресурсы не безграничны, и по мере того, как Соединённые Штаты всё глубже лезут в свои карманы, чтобы помочь Украине, они начинают задействовать все более важные, стратегические активы, раздачу которых американская армия просто не может себе позволить. Во-вторых, следует помнить, что политика Америки на Украине — это дозирование, где Вашингтон прощупывает пределы готовности России «проглотить удары», не допуская, чтобы ответное насилие выплеснулось за пределы Украины.

"Большой банан": оперативная схема России

На данный момент всё труднее сказать что-то содержательное о реальном ходе боевых действий на земле. На это есть несколько причин. Прежде всего, война идёт уже настолько долго и движется с такой черепашьей скоростью, что большинству людей уже в принципе всё равно, удерживает ли Россия Ямполь или продвинулась ли она за железную дорогу в Покровске. Налицо сильная усталость (или, возможно, лучше сказать - скука) от бесконечной череды, на первый взгляд, небольших населённых пунктов, промышленных комплексов и лесных массивов, и в результате большинство людей фактически «отключились» от происходящего. Несомненно, в этом ряду находится и президент Трамп, который, по-видимому, выбросил карту фронта, предоставленную Зеленским, и пожаловался, что ему надоело видеть одни и те же карты снова и снова.

С другой стороны, есть настоящие энтузиасты, которые продолжают регулярно следить за передовой и добровольно предоставлять ежедневные обновления. В итоге получается раздвоенная система, где некоторые по-прежнему активно следят за микродвижениями на поле боя, но большинству просто всё равно, и вряд ли можно винить последних. Поэтому, считаю, что полезнее рассмотреть более широкую российскую оперативную схему: чего она достигла и чего планирует достичь в следующем году. Это, вероятно, интереснее и менее утомительно, чем фиксироваться на конкретных позициях в Покровске или Купянске.

Я думаю, стоит остановиться на двух важных моментах, прежде чем мы перейдем к деталям.

Прежде всего, большая часть материалов по анализу боевых действий, особенно среди западных аналитиков, содержат чёткие заявления о том, что представляет собой «главный» и «второстепенный» удар России, но эти заявления, по сути, интерполированы и зачастую неверны. Например, стало довольно распространённым представление о том, что «главным» направлением усилий России сейчас является захват Покровска, но, похоже, это не подкрепляется действиями России. Россия не получит особых преимуществ, стремясь как можно скорее захватить Покровск — город уже находится в цепком частичном окружении. Конечно, Покровск *был* важным логистическим узлом украинских войск, но он больше не может выполнять эту роль и был утрачен как транзитный узел несколько месяцев назад, как только стал прифронтовым городом. Обратная сторона медали заключается в том, что другие направления наступления России, особенно на юге Донецка (далее юге ДНР, прим. LOSTARMOUR) и в излучине реки Северский Донец, воспринимаются как «второстепенные». Это серьезная ошибка, и я попытаюсь показать, что именно успехи России на этих направлениях формируют фундамент для последующих операций.

Во-вторых, следует понимать, что Украина практически полностью утратила инициативу на поле боя. В 2024 году ВСУ удалось собрать механизированный резерв и начать операцию в Курской области. Эта операция в конечном итоге провалилась и привела к серьёзным потерям украинской стороны, но факт остаётся фактом: тогда Украина ещё могла накапливать силы и проводить наступательные действия по собственной инициативе. Однако, в 2025 году Украина  находится в постоянном состоянии реагирования. Это был первый год войны, в котором Украина не проводила никаких собственных наступательный операций или контрнаступлений, уповая на стратегическую ударную кампанию по российским нефтяным объектам.

В более широком смысле, эффект истощения сил можно наблюдать из года в год, по мере сокращения масштабов наступательных операций Украины. В 2022 году Украина смогла провести две наступательные кампании, которые принесли умеренные результаты: наступление из Харькова отбросило фронт за реку Оскол (хотя и не позволило прорваться к Луганску), в то время как серия боёв под Херсоном не привела к прорыву российских позиций, но сыграла определённую роль в том, чтобы вынудить россиян покинуть плацдарм на Днепре. Конечно, дело не в том, чтобы снова анализировать эти наступления, а в том, чтобы подчеркнуть, что их было два, что они были значимыми по масштабу и привели к важным территориальным приобретениям для Украины. В 2023 году, напротив, Украина начала одно наступление на южном участке фронта, которое провалилось. В 2024 году мы стали свидетелями Курской операции: менее масштабной, чем наступление в Запорожье в 2023 году, и нацеленную на периферийный театр военных действий. В 2025 году украинские наступательные действия не проводились вообще. Здесь прослеживается чёткая закономерность: наступательная мощь Украины постепенно снижалась, а к 2025 году и вовсе сошла на нет. Это был год практически беспрерывной инициативы России.

Окончательное принуждение Украины к обороне – значительное достижение России, обусловленное несколькими факторами. Очевидно, одним из главных факторов является истощение украинских сил. Мы уже неоднократно подробно разбирали проблемы неумелой украинской мобилизации, раздробления её сил и общей нехватки резервов, и нет необходимости возвращаться к этому вопросу. Достаточно сказать, что способность Украины аккумулировать силы для наступательных операций, по-видимому, серьёзно подорвана. Россия усугубила эту проблему, постоянно оказывая давление на различных направлениях. В настоящее время существует не менее семи направлений российского наступления, нацеленных на ряд городов вдоль всей линии фронта. Это создаёт целую череду серьезных проблем в обороне, поддерживает высокий уровень потерь ВСУ и не позволяет им отводить части с линии фронта. Наконец, как будет подробно показано далее, российское продвижение начало разрывать логистические связи Украины, что затрудняет снабжение и препятствует концентрации и накоплению сил.

Теперь о развитии фронта и предпосылках плана российского наступления. Главное, что я хочу донести, заключается в следующем: вместо того, чтобы зацикливаться на Покровске, следует рассматривать наступление России на юге ДНР и излучине Северского Донца как ключевые операции, серьёзно нарушившие целостность украинского фронта и его логистику. Это имеет тройной эффект: лишает украинцев возможности начать собственное наступление, ускоряет истощение украинских сил и формирует фронт для предстоящей операции по захвату Славянско-Краматорской агломерации.

Для начала давайте рассмотрим прогресс, достигнутый Россией на юге ДНР, как в территориальном отношении, так и в плане его влияния на украинскую логистику. Для наглядности я извлёк карты за август 2023 года (когда Украина пыталась контратаковать из Орехова) и за 20 октября 2025. Я отметил протяжённость южного фронта (очевидно, линейную, приблизительную, поскольку реальный фронт имеет множество изгибов и выступов) и выделил ключевые магистрали, по которым Украина осуществляет свою логистику.

Стоит отметить, что в настоящее время русские готовы ещё больше сдвинуть этот участок фронт. Украинские оборонительные линии ориентированы преимущественно по оси север-юг. После того, как российские войска освободили Курахово, они вклинились в стыки этих оборонительных линий, то есть продвигались вдоль подготовленных укреплений, а не пытались прорвать их с фронта. Это одна из причин, почему их продвижение было относительно стабильным и непрерывным. Приближаясь к «изгибу» на линии обороны, где они поворачивают на юг, и форсируя реку Янчур, русские выходят на оперативный простор, лишенный сколько-нибудь значимых подготовленных укреплений. Используя карту, на которой украинские укрепления обозначены жёлтыми точками, можно увидеть, что пустота в обороне довольно очевидна, поскольку русские продвигаются по «изгибу» линии обороны.

Помимо очевидного события, которое стоит отметить здесь – российские войска к настоящему моменту взяли под контроль примерно половину южного фронта и готовы продвинуться ещё на 15-20 километров, – стоит отметить два момента, которые наглядно демонстрируют ход войны для Украины, но, поразительно, почти не обсуждаются. Во-первых, сжатие фронта лишает украинцев пространства для манёвра, которое позволяло им сосредоточивать и концентрировать силы для контрнаступления в 2023 году. Два года назад вокруг украинского плацдарма в Орехове существовала широкая буферная зона, и украинские войска имели доступ к нескольким магистралям, где они могли рассредоточить свои силы в маршевых колоннах и осуществлять логистику.

Сегодня эта буферная зона исчезла, как и удобный доступ к нескольким трассам. Российское наступление, начавшееся с прорыва в Угледаре и Курахово в прошлом году, привело к продвижению фронта на расстояние до 80 км, что фактически лишило Украину возможности наступать на юге, поскольку у неё нет ни пространства, ни дорог для безопасного накопления сил. Оно также разрушило взаимосвязь украинской логистики: вместо нескольких магистралей для переброски войск и техники на восток Украина теперь вынуждена поддерживать несколько разрозненных логистических маршрутов по отдельным дорогам. Более того, теперь нельзя говорить о едином «Донецком фронте»; существует серия отдельных логистических фронтов: южный вокруг Орехова, ещё один в Покровске и крупнейший — в «Славянском банане» (так я шутливо называю дугообразный пояс городов от Славянска до Константиновки). Эти фронты лишены горизонтальной связи между собой для украинцев из-за клиньев, которые русские вбили на фронте, особенно на юге, сжимая логистику в отдельные коридоры.

Однако более серьёзная проблема кроется севернее, на направлениях Покровска и реки Северский Донец, и в том, как они взаимодействуют. Люди, которые сосредотачиваются исключительно на том, когда и как Россия возьмёт Покровск, упускают более широкую картину и даже не пытаются её понять.

Конечной оперативной целью России (по крайней мере, на данном этапе войны) является пояс городов, протянувшийся дугой от Славянска до Константиновки, который я любовно называю «Славянским бананом» из-за его изогнутой формы. Беглый взгляд на карту показывает, почему операции, которые часто описываются как «второстепенные», на самом деле являются критически важными направлениями усилий России, формирующими поле боя для удара по «банану».

С точки зрения оперативной географии, рассматривая «Банан» следует принять во внимание два очень важных факта. Во-первых, хотя общая площадь агломерации значительно превышает площадь любого из городов, за которые велись бои до сих пор, оборонять «Банан» относительно сложно, поскольку он расположен на дне речной долины: Река Казенный Торец протекает через все города «Банана» прежде чем впасть в Северский Донец. Российские войска, наступающие на агломерацию с юго-запада, востока и севера, будут продвигаться по господствующим высотам, нависающим над городами в долине.

Во вторых, несмотря на свои размеры, «банан» поддерживается всего двумя магистралями, подходящими к нему соответственно с юго-запада и северо-запада и сужающимися к агломерации, как клин. Если взять северную магистраль - трассу E40 - то становится очевидно: операции России в излучине Северского Донца вовсе не второстепенны; это критически важные операции, напрямую связанные с целостностью «банана». Трасса E40 идёт очень близко к излучине Северского Донца (как правило, в пределах пяти миль от реки). Если россиянам удастся развить успех и выйти к реке в районе Богородичного или Святогорска, это не только поставит трассу E40 под удар непрекращающихся атак дронов, но и «прогнет» оборонительную линию позади «банана», не говоря уже о колоссальном давлении на Северский выступ.

На Покровском фронте успехи России также трактуются неверно. После прорыва в конце лета российские войска консолидировали выступ к северу от Покровска (несмотря на постоянные украинские контратаки) и постепенно продвигаются к Райскому и Сергеевке. Речь идёт вовсе не о Покровске — выход к Райскому выведет российские войска прямо в тыл Константиновки, на пути снабжения южной части «Банана».

Я вовсе не утверждаю, что российские войска стоят на пороге масштабного наступления, которое мгновенно выведет их в самое сердце «Банана». Однако у России в этой войне существует довольно хорошо отработанная тактика, которая заключается в методичном проникновении в логистические коридоры и стыки украинских сил, дроблении фронта и удушении опорных пунктов, вынуждая снабжать передовые узлы по узким коридорам и грунтовым дорогам. Они уже проделали это в Бахмуте и Авдеевке, продолжают в Покровске и и формируют условия для масштабного повторения этой тактики в «Банане».

Основная мысль, которую мы пытаемся здесь донести, заключается в том, что ошибочно считать «второстепенными» российские наступления в Серебрянском лесу, формирующийся выступ севернее Покровска и их продвижение в излучину Северского Донца. Если рассмотреть фронт в масштабах всей операции, становится ясно, что это ключевые операции, формирующие фронт наступления на «Банан» в 2026 году: движение к трассе E40 с севера, обход оборонительного узла вокруг Северска и выход в подбрюшье «Банана» через Райское.

Возможно, это «слишком долгий путь ради короткого глотка воды» (английская идиома), но здесь есть несколько основных моментов, которые совершенно упускаются из виду, когда взгляд сосредоточен на боях в Покровске и Купянске:

1. Наступление России из Курахово на южной части фронта не является второстепенным направлением. Они смяли половину южного фронта, заблокировав украинские войска на компактном участке, что лишает Украину возможности наступать на юге.

2. Широкое российское давление по полудюжине направлений поддерживало постоянную интенсивность огня по украинским войскам и препятствовало накоплению сил для активных операций.  2025 год стал первым годом войны, в котором Украина не начала ни одной наступательной операции по собственной инициативе.

3. Продвижения в излучине Северского Донца и в пространстве между Покровском и Константиновкой не являются второстепенными или вспомогательными операциями: это критически важные операции, формирующие поле боя, которые целенаправленно движутся в сторону «Банана».

Если говорить откровенно, общий оптимизм в украинском информационном пространстве, который сохранялся большую часть лета, мне показался крайне странным. Фронт не дал Украине ни одной действительно хорошей новости в этом году. Помимо более широкой стратегической точки зрения - что Украина утратила инициативу и, похоже, неспособна вернуть её -  Россия сейчас захватывает два важных городских центра (российские войска находятся в Покровске и Купянске), начала штурм по крайней мере ещё двух городов (Лиман и Константиновка), смяла половину южного фронта и очистила большую часть внутренней излучины рек Северский Донец и Оскол. «Банан» стоит на очереди в 2026 году.

Украинская теория победы

За последний год стало очевидно, что Киев отказался от прежних представлений о полной победе на поле боя и принял новую стратегическую концепцию, основанную на навязывании России неприемлемых издержек, чтобы Москва согласилась заморозить конфликт.

Это тонкое и невысказанное, но чрезвычайно важное различие. Его легко упустить, поскольку и украинское руководство, и западные партнеры Украины продолжают говорить об украинской «победе» и о возможности «выигрыша» Украиной войны. Важно понимать, что «победа», о которой они говорят сейчас, категорически отличается от победы 2022 и 2023 годов. В первые годы войны можно было, по крайней мере, говорить о том, что Украина возьмёт на себя инициативу наступления на суше и отвоюет территории. Были конкретные примеры украинских наступлений в 2022 году, и битва в Запорожье, хотя и неудачная, показала, что Украина, по крайней мере, могла попытаться провести полноценное механизированное наступление.

Таким образом, в первые годы войны, когда лидеры в Киеве, Брюсселе, Лондоне и Вашингтоне говорили о победе Украины, они, по сути, имели в виду разгром российских сухопутных войск и возвращение значительной части (или всего) Донбасса. Курская операция 2024 года начала определять расстановку сил: у Украины ещё оставались ресурсы для проведения упреждающих операций, но эти операции уже не были нацелены на плотный восточный фронт, а на относительно слабые второстепенные фронты с целью получить преимущества над российскими войсками.

Сегодня, когда украинская армия находится в постоянном состоянии реагирования на прорывы, медленно отступает, говорить о победе Украины в её прямом смысле — на поле боя - уже нет никакого смысла, независимо от того, насколько стойко или мужественно продолжают сражаться украинские солдаты в крайне тяжелых условиях. Вместо этого «победа» Украины трансформировалась в достижение такой ситуации, при которой Россия будет нести неприемлемые издержки и согласится на какой-либо вид прекращения огня без предварительных условий.

Под издержками, которые планируется нанести России, подразумеваются сочетание потерь на поле боя и ущерба стратегическим объектам, нанесённого украинскими ударами. В последнем Украина, похоже, особенно надеется на стратегическую кампанию ударов по российской нефтяной отрасли. Попытки Украины вывести из строя производство и переработку нефти в России сочетаются с всё более жёсткими санкциями США против экспорта российских ископаемых. Хотя стоит отметить, что ограниченная реакция цен на эти санкции свидетельствует о том, что рынки ожидают продолжения поставок российской нефти .

Предложение Трампа о возможности поставки «Томагавков» Украине следует рассматривать как элемент этой новой стратегии и теории победы. И это, в конечном счёте, очень важно осознавать. «Томагавки» рассматриваются не потому, что кто-либо (в Киеве или Вашингтоне) верит, что 50 крылатых ракет позволят Украине разбить российскую армию и вернуть Донбасс. «Томагавки» рассматриваются потому, что украинский «блок» угрожает парализовать российскую нефтяную отрасль (через комбинацию санкций и ударов по производственным объектам), если Путин не согласится на прекращение огня.

Вот почему не стоит удивляться тому, что Трамп внезапно отменил встречу с Путиным и вместо этого объявил о новых санкциях . В этом нет ничего внезапного или непредсказуемого. Угрозы российской нефтяной отрасли теперь, без преувеличения, являются главным рычагом давления, который украинский «блок» может использовать против России. Несомненно, не должно удивлять, что Кремль, который с самого начала придерживается неизменных фундаментальных целей войны, не горел желанием приезжать в Будапешт для заморозки конфликта, и не должно также удивлять, что Трамп предпочёл усилить давление на нефтяной рычаг. Две стороны играют совершенно разные игры: Россия медленно ведёт переговоры, одновременно продвигаясь на земле, а США играют в «игру боли», рассчитанную на повышение издержек для России.

Мы, по сути, зашли в тупик в переговорах. Для Москвы переговоры с США — это, по сути, способ водить Вашингтон за нос. Москва чувствует, что побеждает на поле боя, поэтому дипломатический тупик отвечает российским интересам. Когда западное руководство жалуется на то, что Россия, похоже, не заинтересована в прекращении войны, оно правы, но упускает суть. Россия не заинтересована в прекращении войны прямо сейчас, потому что это не отвечает её интересам. «Банан» находится под прицелом, и прекращение огня сейчас было бы вопиющим компромиссом, когда победа на земле уже очевидна.

Ощущение безотлагательности, которое испытывет Вашингтон, стремясь прекратить войну – главным образом, яростно дёргая за рычаг нефтяной политики, пока Кремль не заплачет, дядя  –

"Пока Кремль не заплачет, дядя» — это идиома, означающая «пока Россия не будет вынуждена сдаться или признать поражение». Она подразумевает, что страна или группа должна продолжать оказывать давление, например, посредством санкций или военных действий, до тех пор, пока российское правительство не будет вынуждено уступить её требованиям. Эта фраза использовалась в контексте военных конфликтов и экономического давления, особенно во время советско-афганской войны и в ответ на сегодняшние действия России

 – проистекает из того, что теперь это единственная победа, на которую Украина может надеяться. Наземная война списана со счетов как полное поражение, и всё, что остаётся, – это обстреливать российские нефтеперерабатывающие заводы ракетами и беспилотниками, вводить санкции против российских компаний и банков и преследовать "теневые" танкеры, пока издержки не станут для России неприемлемыми. Чем дольше украинские сухопутные войска смогут держать оборону, тем лучше, но это всего лишь вопрос минимизации негативных последствий. Тот факт, что Россия может нанести несоразмерный ответный удар по Украине, едва ли учитывается в этих рассуждениях.

Однако ключевой момент здесь заключается в том, что концепция украинской победы полностью трансформировалась. Теперь нет реальных дискуссий о том, как Украина может победить на местах. Для украинского блока война — это уже не борьба с российской армией, а более абстрактное противостояние готовности России нести стратегические издержки. Запад уже не пытается предотвратить захват Донбасса Россией - он лишь проверяет, какую цену Путин готов за него заплатить. Если верить истории, игра, основанная на том, чтобы пересилить выносливость и готовность России сражаться, - это действительно очень плохая игра.