Скребя по дну: Истощение и каннибализация
Примечание: Эта статья будет относительно короткой по сравнению с моими обычными публикациями, но я хотел зафиксировать некоторые мысли, пока развивается ситуация к северу от Покровска. Украина сталкивается с одним из худших оперативных кризисов за время войны, и обстановка может быстро измениться. Очевидно, что у нас нет абсолютно полной картины того, как движется фронт, но, на мой взгляд, важно «прощупывать пульс» в реальном времени.
После трёх лет войны, когда комментаторы с обеих сторон с готовностью предсказывают скорый крах противника, стоит выработать разумную неприязнь к истерическим прогнозам. Однако довольно очевидно, что война в Украине находится в критической точке, и август 2025 года, вероятно, займёт заметное место в последующих описаниях конфликта — возможно, как последняя возможность для Украины заключить сделку и выбраться из своей стратегической могилы.
В пятницу, 15 августа, Дональд Трамп и Владимир Путин должны встретиться на Аляске, чтобы обсудить шаги по прекращению войны. Останутся ли эти переговоры продуктивными — ещё предстоит увидеть, хотя признание Трампом того, что Украине придётся уступить территории России, говорит о том, что Белый дом, по крайней мере, дрейфует в сторону реализма. Как и ожидалось, встречи на Аляске уже осуждают европейцы и «Профессиональные Обнаруживатели Фашизма», сравнивая их с Мюнхенским соглашением Чемберлена с Гитлером, но это не так уж важно. В том же смысле, в каком для алкоголика «где-то всегда пять часов вечера», для определённого типа людей всегда на дворе 1938-й. Для этих людей Вторая мировая война — это единственное событие, которое когда-либо происходило, оно происходит всегда и всегда вот-вот произойдёт снова.
Короткое отступление: это одна из причин, почему Аляска — действительно значимое и символичное место для проведения переговоров. Более подозрительные люди считают, что в этом есть какой-то зловещий подтекст из-за того, что Аляска когда-то была русской колонией, но настоящий символизм заключается в другом: США не нужно взаимодействовать с Россией через Европу, и, по сути, они никогда так и не делали. Америка и Россия могут выстраивать отношения напрямую, без Брюсселя, Лондона или Киева в качестве посредника.
На местах встречи в Аляске совпадают с серьёзным прорывом фронта. Мы хотим избегать чрезмерно драматичных выражений, особенно столь пугающей метки «коллапс». Для ясности: не следует ожидать, что ВСУ находятся на грани полного разгрома. Российские войска не собираются на следующей неделе форсировать Днепр, входить в Киев или Одессу. Украина не «разваливается», но она проигрывает, и, более конкретно, готовится понести крупное поражение под Покровском.
То, что происходит, — это не полное разрушение украинской армии, но мы явно находимся в точке серьёзного перелома с двумя отдельными измерениями. Во-первых и прежде всего, фронт прорван в районе Покровска (и в меньшей степени в районах Купянска и Лимана), что создаёт для ВСУ один из самых серьёзных оперативных кризисов за всю войну. Второе измерение — более структурное, и именно оно является причиной первого: нарастающий кадровый кризис Украины и серьёзная нехватка пехоты достигли точки, когда она больше не может должным образом защищать сплошную линию фронта. Более того, возможно, уже неправильно говорить о «фронте» как таковом — скорее, это цепь городских опорных пунктов с большими разрывами между ними, которые удерживаются лишь временной угрозой ударов дронов по наступающим российским силам.
Ключевое развитие событий довольно легко понять. За последнюю неделю российские войска сумели воспользоваться разрывом в линии обороны Украины к северу от Покровска и прорвались глубоко в тыл ВСУ. Примечательно, что этот прорыв — и глубокий, и широкий по меркам этой войны. Разрыв тянется примерно между сёлами Родынское и Владимировка и составляет почти 8 миль в ширину. Российские силы продвинулись вплоть до Доброполья (около 10 миль на запад) и Золотого Колодязя (11 миль на север). Таким образом, наступление развивается по двум направлениям, образуя значительную брешь в украинском фронте, при этом пересечены несколько незанятых оборонительных рубежей, которые предназначались для отхода украинских войск, и перерезана одна из главных автотрасс, соединяющих южный участок фронта с Краматорском.
Сейчас мы многого не знаем о состоянии российского продвижения. Похоже, что уровень их присутствия в районе прорыва сильно различается. Например, под Добропольем российское присутствие в данный момент ограничивается эпизодическими ДРГ (по сути — разведывательно-диверсионными группами). Можно ожидать, что украинцы частично отобьют это продвижение. Однако во многом глубина прорыва на севере имеет второстепенное значение, потому что разрыв в фронте позволил значительно затянуть петлю вокруг Покровска. За последние 24 часа российские войска вошли в Родынское, перерезав ещё одну магистральную дорогу, ведущую в Покровск.
Хотя внимание привлекают российские «стрелки», расходящиеся к северо-западу, Покровск оказался в глубоком выступе, и у украинских войск остаётся открытой только трасса Е50. Наличие российских лёгких пехотных групп под Добропольем почти не имеет значения по сравнению с огневым мешком вокруг Покровска. Мы, почти наверняка, находимся в завершающей фазе битвы за город, а прорыв россиян на север служит прикрытием для дальнейшего сжатия кольца вокруг него. Проще говоря, можно утверждать, что продвижение через разрыв на севере — это, по сути, манёвр прикрытия, призванный довести Покровск до критической черты. Наше внимание должно быть сосредоточено на скором падении города, а не на возможном развитии северного прорыва.
Положение Украины не выглядит лучше и на других участках фронта. Они продолжают постепенно сдавать позиции в районе Константиновки и на подступах к Лиману (происходит планомерное оттеснение линии фронта вдоль реки Северский Донец). На крайнем северном участке, однако, назревает вторичный оперативный кризис — россияне прочно закрепились в северной части Купянска. Эта ситуация получила куда меньше внимания, чем события в центральном Донбассе, но она крайне опасна для ВСУ. Российские позиции на западном берегу Оскола сейчас находятся примерно в миле от единственного моста через реку, в то время как украинцы всё ещё пытаются удерживать выступ на восточном берегу. Как и в Покровске, упрямое удерживание невыгодных позиций продолжается слишком долго.
Всё это уже было подробно рассмотрено — мной и другими авторами. Геометрия фронта до настоящего момента была довольно предсказуемой, и вокруг Покровска события развиваются в основном так, как и ожидалось. Мы видим ситуацию, очень похожую на ту, что я прогнозировал ранее, — стремительное двойное охватывание городов, облегченное продвижением в разрыв между ними. Покровск движется к тому, чтобы стать одним из наиболее полных окружений этой войны. Существует реальная вероятность того, что Россия в течение ближайшей недели полностью перекроет доступ в город, превратив его в катастрофу с массовыми потерями для украинцев. Особенно опасным положение выглядит для сил ВСУ, обороняющих Мирноград (к востоку от Покровска): они находятся на 10 миль восточнее единственного оставшегося выхода из котла, и безопасного пути для отхода у них уже нет.
Но, возможно, еще важнее — и именно к этому мы подходим, — это вопрос, почему всё произошло именно так, в это время, и, конечно, это связано с темой износа сил (атриции).
"Атриция" стала модным словом в этой войне, но важно понимать, что она означает не просто потери, и даже не просто разницу между потерями и пополнением. Мы наблюдаем в Украине практически хрестоматийный пример деградации вооружённых сил через износ, который имеет несколько составляющих.
Начнём с базового — соотношения потерь и пополнения личного состава. Здесь математика для Украины выглядит ужасающе: проект UA losses насчитал примерно 158 000 безвозвратных потерь (подтверждённые убитые или пропавшие без вести), а число раненых приближается к 400 000. Часть из них вернётся в строй, но большинство — нет (особенно учитывая чрезвычайно высокий процент ампутаций, о котором сообщают украинские источники). Даже если консервативно принять данные Зеленского, Украина потеряла как минимум 420 000 человек. При этом эти потери непропорционально приходятся на пехоту. Если примерно половина из миллиона военнослужащих Украины — это пехота, то можно предположить, что потери составили 50–60% её состава, а то и больше.
Компенсировать эти потери мобилизацией не удалось. Украинская мобилизационная кампания во многом понята неправильно — в частности из-за множества роликов, где группы военкоматов хватают мужчин прямо на улицах. Это создаёт образ крайне жёсткого государства, мобилизующего всех подряд, но на деле всё наоборот. Физическое задержание призывников — очень неэффективный способ набора, к которому прибегают только из-за провала нормальной бюрократической системы мобилизации. Сообщалось, что многие регионы Украины выполняют лишь 20% планов призыва, и даже после ужесточения закона о мобилизации в прошлом году набор новых людей замедлился. Лишь малая часть повесток исполняется, а «мясные автобусы», курсирующие по городам в поисках пехоты, — это слабая и хаотичная замена полноценной системы комплектования.
Таким образом, у Украины серьёзная математическая проблема: потери намного превышают приток людей. Её усугубило и политическое решение расширить структуру войск, создавая новые механизированные бригады, вместо того чтобы направлять новобранцев на пополнение существующих частей. Это было продиктовано необходимостью показывать готовность к будущему наступлению, но на деле только усугубило дефицит живой силы на передовой. В итоге сейчас ВСУ недостаёт около 300 000 человек, а некоторые фронтовые бригады имеют лишь 30% штатной численности пехоты.
Когда дефицит достигает такого уровня, износ становится самоподдерживающимся и ускоряется по замкнутому кругу:
- Каннибализация тыловых частей — по мере истощения пехоты в бой отправляют артиллеристов и тыловиков, чтобы закрыть дыры. Это снижает качество пехоты и разрушает структуру армии.
- Отсутствие ротации — нехватка резервов и постоянное давление РФ не позволяют регулярно выводить части на отдых. Это снижает боеспособность и ускоряет потери.
- Рост дезертирства — уже в 2024 году оно стало серьёзной проблемой, а в 2025 только усилилось из-за больших потерь, насильственной мобилизации, ускоренной подготовки и отсутствия отдыха.
- Нерациональное использование элиты — механизированные, десантные, морпехи и штурмовые бригады вынуждены держать оборону на отдельных участках, вместо того чтобы использоваться для наступлений. Это превращает их из стратегического инструмента в обычную «линейную пехоту».
Россия подпитывает этот процесс, ведя активные действия сразу на шести направлениях: Покровск, Константиновка, Часов Яр, Лиман, Купянск и Сумы. Постоянное давление и наличие «пустот» на некоторых участках фронта привели к тому, что местами линия обороны фактически отсутствует. Дроны позволяют сдерживать глубокое продвижение, но удерживать позиции всё равно должны люди.
Летняя кампания поставила Украину в безвыходное положение: Россия готова одновременно штурмовать до четырёх городов, и ВСУ придётся реагировать сразу на несколько кризисов, что вызывает паралич командования. В итоге фронт будет сжиматься со всех сторон, пока не начнёт прорываться. В Покровске этот процесс уже начался; за ним могут последовать Константиновка, Лиман и Купянск.
Путин приедет на переговоры в Аляску в полной уверенности, поскольку события на фронте развиваются в пользу России. Украина уже заявила, что категорически отказывается уступать Донбасс, и очевидно, что её «патологическая» приверженность территориальной целостности будет препятствовать соглашению. Обе стороны считают спорные четыре области неприкосновенными и закреплёнными в конституции. Но конституции не имеют силы — силу имеют армии, а украинская армия всё больше истончается, разъедая собственную структуру в отчаянных поисках людей, способных держать линию фронта.
Оригинал статьи: https://bigserge.substack.com/p/scraping-the-barrel-attrition-and